ЭКЗЕМПЛЯР ИЗ КРАСНОЙ КНИГИ
Спасибо, сестричка.
Грустно мне. Сытно и - грустно! Очень! Да еще рядом живет немец, папаша которго бежал в Мексику, а сынок перебрался в Штаты и теперь люто ненавидит меня вдвойне, даже втройне - как автора "Читая Жукова", как русского и как еврея.
Разошлю широчайше! Уж простите великодушно, если кому не понравится!
My the most sincere apology to the addressee not reading Russian!
P.M.
Грустно мне. Сытно и - грустно! Очень! Да еще рядом живет немец, папаша которго бежал в Мексику, а сынок перебрался в Штаты и теперь люто ненавидит меня вдвойне, даже втройне - как автора "Читая Жукова", как русского и как еврея.
Разошлю широчайше! Уж простите великодушно, если кому не понравится!
My the most sincere apology to the addressee not reading Russian!
P.M.
Красная книга
Леонид Агутин
Далеко, средь приволжских бескрайних полей,
Где роса и другие осадки,
Гнёзда вьёт заповедный российский еврей,
Глухари, журавли, куропатки.
Было время, еврей был в избытке везде,
Ворковал на цветущих опушках,
И откладывал яйца в уютном гнезде,
На деревьев высоких макушках.
Жил в России еврей не один уже век,
Время прошлое кануло в бездну,
И российский его приручил человек,
Находя, что евреи полезны.
И никто не предвидел печальный финал,
Уважаем еврей был по праву.
Ойстрах что-то играл, Левитан рисовал,
Брали Нобеля Гинзбург с Ландау.
К перелёту на юг ещё не дан сигнал,
Не трубила труба к перемене,
Бродский что-то писал, Пастернак сочинял,
Гердт с Раневской играли на сцене.
И хотя браконьеры твердили о том,
Что еврей очень вредная птица,
Пережив по привычке войну и погром,
Продолжал он в России гнездиться.
Он летал над страной, расправляя крыло,
Не чиня беспредел с беспокойством,
Каждый знал, у него есть меж многих одно
Очень нужное, важное свойство.
Как ни вилась судьбины кручёная нить,
В дни лихой и жестокой непрухи,
На евреев ужасно удобно свалить
Непогоду, войну и разруху.
Кто-то рожь из амбара коварно украл,
И из крана водица не льётся?
Сразу ясно, еврей вновь зерно поклевал
И испортил в деревне колодцы.
Каждый знает, что честен российский народ,
И храним небесами и богом,
А пернатый еврей нефть в Тюмени крадёт,
Поит водкой людей в Таганроге.
Но в последнее время, с течением дней,
Стал значительно редким пернатый,
И сбиваясь в косяк, наш российский еврей
Улетает в Израиль и Штаты.
Словно ветром в туманную даль унесло,
Как торнадо батонные крохи...
Но в России по прежнему п - дят бабло,
И дороги по прежнему плохи.
Я еврей, я сижу на сучке у ручья,
Я не сею ни зла, ни интригу,
Предо мною большая Отчизна моя,
Я записан в ней в Красную Книгу.
Не подвластен я пуле, штыку и мечу,
Я здесь буду и присно,и ныне,
Из России в Израиль пока не лечу
По вполне объяснимой причине.
Пусть пред кем-то мои безграничны грехи,
Я шипы не меняю на розы,
Кто ещё, как не я, вам напишет стихи,
Как шумят под Самарой берёзы?
Далеко, средь приволжских бескрайних полей,
Где роса и другие осадки,
Гнёзда вьёт заповедный российский еврей,
Глухари, журавли, куропатки.
Было время, еврей был в избытке везде,
Ворковал на цветущих опушках,
И откладывал яйца в уютном гнезде,
На деревьев высоких макушках.
Жил в России еврей не один уже век,
Время прошлое кануло в бездну,
И российский его приручил человек,
Находя, что евреи полезны.
И никто не предвидел печальный финал,
Уважаем еврей был по праву.
Ойстрах что-то играл, Левитан рисовал,
Брали Нобеля Гинзбург с Ландау.
К перелёту на юг ещё не дан сигнал,
Не трубила труба к перемене,
Бродский что-то писал, Пастернак сочинял,
Гердт с Раневской играли на сцене.
И хотя браконьеры твердили о том,
Что еврей очень вредная птица,
Пережив по привычке войну и погром,
Продолжал он в России гнездиться.
Он летал над страной, расправляя крыло,
Не чиня беспредел с беспокойством,
Каждый знал, у него есть меж многих одно
Очень нужное, важное свойство.
Как ни вилась судьбины кручёная нить,
В дни лихой и жестокой непрухи,
На евреев ужасно удобно свалить
Непогоду, войну и разруху.
Кто-то рожь из амбара коварно украл,
И из крана водица не льётся?
Сразу ясно, еврей вновь зерно поклевал
И испортил в деревне колодцы.
Каждый знает, что честен российский народ,
И храним небесами и богом,
А пернатый еврей нефть в Тюмени крадёт,
Поит водкой людей в Таганроге.
Но в последнее время, с течением дней,
Стал значительно редким пернатый,
И сбиваясь в косяк, наш российский еврей
Улетает в Израиль и Штаты.
Словно ветром в туманную даль унесло,
Как торнадо батонные крохи...
Но в России по прежнему п - дят бабло,
И дороги по прежнему плохи.
Я еврей, я сижу на сучке у ручья,
Я не сею ни зла, ни интригу,
Предо мною большая Отчизна моя,
Я записан в ней в Красную Книгу.
Не подвластен я пуле, штыку и мечу,
Я здесь буду и присно,и ныне,
Из России в Израиль пока не лечу
По вполне объяснимой причине.
Пусть пред кем-то мои безграничны грехи,
Я шипы не меняю на розы,
Кто ещё, как не я, вам напишет стихи,
Как шумят под Самарой берёзы?